Социально-экономическая ситуация в России за последние десятилетия претерпела серьезные изменения, которые не могли не отразиться на системе здравоохранения. Появились предпосылки для развития частной медицины, что нашло поддержку со стороны государства. В настоящее время наблюдается увеличение доли медицинских услуг, оказываемых на платной основе. Широко распространенная частная (вольная) практика, охватывающая хронологический период существования Российской империи, трактовалась властями в советский период как пережиток капиталистической системы, противоречащий основным принципам правильной организации здравоохранения. Советский период отечественной истории предстает перед нами как хроноразрыв, т. е. временной разрыв, характеризующий специфику линейного существования платных медицинских услуг.
В связи с этим представляется актуальным и своевременным проведение исследований по историческим аспектам становления и развития правового статуса потребителя платных медицинских услуг в Российской империи. На наш взгляд, такое исследование имеет как теоретический, так и практический интерес. Первый обусловлен недостаточной разработанностью указанной тематики в историко-правовой литературе. Второй позволит на основе обобщения исторического опыта выявить существующие недостатки в правовом регулировании в сфере охраны здоровья граждан и сформулировать практические рекомендации по совершенствованию законодательства Российской Федерации в указанной области.
В ракурсе настоящей работы автор ставит своей целью оценить правовой статус потребителей платных медицинских услуг в XVIII – начале XX вв., всесторонне исследуя такие элементы правового статуса, как права, свободы, интересы и обязанности. В статье анализируется влияние принадлежности жителей империи к той или иной социальной группе на формирование правового статуса потребителей платных медицинских услуг. Впервые основные виды прав потребителей платных медицинских услуг выделены из нормативных правовых актов в сфере здравоохранения Российской империи и сформированы в группу.
Автор приходит к выводу, что в Российской империи обязанности потребителей платных медицинских услуг имели приоритет над правами, поскольку считалось, что при соблюдении обязанностей права будут существовать независимо от их формального провозглашения. Проведенный анализ помогает понять развитие регулирования медико-санитарных услуг и позволяет провести исторические параллели с существующей нормативно-правовой базой системы здравоохранения в России.

Мировые соглашения в гражданском и арбитражном процессе являются одним из наиболее удобных и эффективных способов разрешения споров, возникающих между участниками гражданских правоотношений. В то же время в рамках некоторых гражданско-правовых споров содержание мировых соглашений имеет значительную специфику, а иногда – в силу особенностей субъектного состава и существа дела – они вовсе не могут быть применены в целях примирения сторон. Примером таких споров являются дела, связанные с признанием сделки недействительной и применением последствий недействительности сделки, правовое регулирование которых отличается своеобразием. Экономические причины недействительности сделок предопределяют особенности содержания мировых соглашений по соответствующей категории дел, ограничивая его исключительно порядком исполнения реституционных обязательств и обязательств по возмещению убытков. Данное обстоятельство обусловлено тем, что с точки зрения динамики гражданских правоотношений недействительная сделка вносит неопределенность в принадлежность имущества и распределение прав и обязанностей участников правоотношений, устранить которую возможно исключительно за счет восстановления положения, существовавшего до совершения и исполнения сделки с дефектом. Действующее гражданско-правовое регулирование в этой части (ст. 4311 ГК РФ), допускающее заключение аналогов мировых соглашений в делах о недействительности сделок, предусматривающих иные, помимо реституции, последствия недействительности сделок, в связи с этим не может быть признано удовлетворительным. Оспаривание же сделки «иным лицом, указанным в законе» (ст. 166 ГК РФ), а также в интересах третьих лиц специально уполномоченными на то субъектами (процессуальными истцами), возможность участия в совершенной и исполненной сделке публично-правовых образований обусловливают постановку вопросов о возможности заключения мировых соглашений указанными субъектами. Отмечается, что данные субъекты, как следует из анализа отечественного гражданского, гражданско-процессуального, административного и семейного законодательства, будучи заинтересованными в разрешении дела о признании сделки недействительной и о применении последствий ее недействительности, не принимают участия в ее совершении, а следовательно, не могут определять порядок исполнения возникших из нее обязательств.

В данной статье авторы определяют критерии публичности закупок. На основании выделенных критериев установлено, что к публичным закупкам на сегодняшний день относятся государственные, муниципальные и «корпоративные» закупки. Проведен анализ отраслей законодательства, регламентирующих государственные и муниципальные закупки, а также закупки, проводимые отдельными видами юридических лиц. Авторы обращают внимание на свойственное публичным закупкам состояние постоянного реформирования, при этом изменения, вносимые в нормативные правовые акты, не всегда были удачными с точки зрения поставленной законодателем цели – совершенствование правового регулирования. Отмечается высокая степень интереса научной юридической общественности к сфере публичных закупок. Подвергается критической оценке содержание законодательства о закупках отдельных видов юридических лиц: авторы аргументируют позицию о нарушении законодателем правил юридической техники при построении соответствующего нормативно-правового массива. Определяются перспективы правового регулирования в сфере публичных закупок. В ходе исследования сходства и различия контрактной системы закупок и закупок отдельных видов юридических лиц выявляется общая направленность целей данных отраслей законодательства при условии их юридически оформленного разграничения. Установлено, что содержание обеих отраслей законодательства составляют аналогичные институты: реестр контрактов (договоров), реестр недобросовестных поставщиков (подрядчиков, исполнителей), планирование закупок, необходимость осуществления закупок у субъектов малого и среднего предпринимательства. Обращено внимание на то, что содержащиеся в сфере дополнительного профессионального образования профессиональные стандарты учитывают трудовые функции лиц, осуществляющих трудовую деятельность на основании как законодательства о контрактной системе, так и законодательства об отдельных видах юридических лиц. Делается вывод, что, несмотря на существующие сегодня некоторые различия в правовом регулировании названных отраслей законодательства, целесообразным является рассмотрение вопроса, касающегося перспективы их унификации. Это главным образом объясняется тем, что дифференциация системы публичных закупок негативно сказывается на организации деятельности как заказчиков, так и участников закупок.

В данной статье рассмотрен комплекс проблем, связанных с формированием и начальным этапом развития германской модели социального страхования. Первоначально предложено три модели такого страхования, затем выделены основные характеристики, присущие именно рассматриваемой модели. В статье констатируется, что выдающуюся роль в теоретическом обосновании данной модели сыграл немецкий ученый Адольф Вагнер. При этом коротко рассмотрены этапы его биографии, позволяющие понять, почему именно его роль была столь значительной. Далее анализируются такие важные для формирования системы обязательного государственного социального страхования научные феномены, как закон Вагнера, обоснованные им принципы налогообложения, использование системы для перераспределения доходов и др. Специально обращено внимание на деятельность «Союза социальной политики», сыгравшего важную роль в подготовке нормативной базы будущих социальных преобразований. Обосновывается вывод о том, что формирование немецкой модели социального страхования явилось результатом длительной эволюции социальных отношений от добровольного страхования на средства самих рабочих к факультативному, затем факультативно-обязательному и, наконец, обязательному социальному страхованию на основе относительного консенсуса ведущих общественных сил: политической власти, работников и части работодателей.

В статье анализируются некоторые проблемы формирования понятийного аппарата права социального обеспечения. Авторами поддерживается ранее высказанный в научной литературе тезис об отсутствии системности в использовании отдельных понятий и терминов в данной сфере, что является одним из ключевых факторов, препятствующих эффективной реализации социально-обеспечительных норм. На основе анализа использования понятий «семья», «член семьи» в законодательстве о социальном обеспечении делается вывод о наличии дефектов конструирования отраслевого терминологического аппарата. Авторы солидарны с сформулированной ранее точкой зрения о межотраслевом характере указанных понятий. Приводится сравнительный анализ законодательства о социальном обеспечении и отдельных положений семейного, жилищного и гражданского законодательства, а также иных нормативных правовых актов, использующих указанные межотраслевые понятия, рассматриваются разъяснения высших судебных инстанций по данному вопросу. По результатам проведенного исследования сформулирован ряд выводов и рекомендаций, направленных на совершенствование отраслевого законодательства. В частности, авторы приходят к выводу о невозможности выработки единых понятий «семья», «член семьи» для всех отраслей права, поскольку цели правового регулирования у каждой из них различны. Кроме того, в статье анализируются новейшие нормативные правовые акты, закрепляющие ежемесячные выплаты семьям, имеющим детей, рассматриваются дефекты законодательной техники в связи с использованием в них понятий «семья», «член семьи». Складывающаяся правоприменительная и судебная практика в связи с назначением гражданам указанных ежемесячных выплат подтверждает вывод авторов о необходимости совершенствования отраслевого законодательства, обеспечения системного единства используемого понятийного аппарата. В заключение авторами указываются способы решения обозначенных в статье проблем, к числу которых в первую очередь следует отнести кодификацию законодательства о социальном обеспечении, на что неоднократно указывалось в научной литературе.

Статья посвящена теоретическому обоснованию необходимости введения уголовно-правовых запретов на криминальные посягательства в сфере незаконного перемещения предметов, указанных в ст. 226¹ УК РФ; исследуются принципы и основания криминализации контрабанды в связи с ее повышенной общественной опасностью. Анализ основных составляющих социальной обусловленности уголовной ответственности позволяет установить обоснованность введения новых или существования уже действующих норм уголовного закона. Рассматривается общественная опасность контрабанды (ст. 226¹ УК РФ) как обязательный признак преступления, раскрывающий его социальную природу, а также социальная обусловленность установления уголовной ответственности по ст. 226¹ УК РФ в зависимости от степени и характера общественной опасности данного вида преступлений. Социальная оценка деяния как преступления основывается на его общественной опасности, юридически констатированной в принятом в установленном порядке нормативном правовом акте (федеральном законе), включенном в Уголовный кодекс Российской Федерации. Обращается внимание на то, что общественная опасность контрабанды заключается в угрозе внешнеэкономической безопасности России. При этом общественная опасность незаконного перемещения через таможенную границу ЕАЭС (таможенную границу Таможенного союза в рамках ЕврАзЭС) предметов, указанных в ст. 226¹ УК РФ, в первую очередь связана с причинением вреда рыночным экономическим отношениям, развивающимся на пространстве ЕАЭС, образующем единую таможенную территорию, также с причинением материального вреда государству в виде неуплаченных таможенных платежей, гибелью либо повреждением особо ценных диких животных и водных биологических ресурсов как предметов контрабанды. В условиях глобализации, развития рыночных отношений контрабанда по-прежнему остается наиболее распространенным и наиболее опасным из таможенных преступлений. Существование уголовно-правового запрета на ее совершение остается социально обусловленным, поскольку является сдерживающим фактором, позволяющим государству адекватно реагировать на указанные способы преступного поведения.

Статья посвящена проблемам квалификации угона судна воздушного или водного транспорта либо железнодорожного подвижного состава, предусмотренного ст. 211 Уголовного кодекса Российской Федерации. Несмотря на то что данная статья присутствует в УК РФ с момента его принятия, следует констатировать недостаточность теоретических исследований, посвященных ее анализу, а также существование в судебной практике сложностей применения этой нормы. Кроме того, Федеральным законом от 5 мая 2014 г. № 130-ФЗ в ст. 211 УК РФ была введена новая часть 4, предусмотревшая ответственность за сопряженность угона судна воздушного или водного транспорта либо железнодорожного подвижного состава с террористически актом либо иным осуществлением террористической деятельности, что ввиду отсутствия специальных разъяснений Пленума Верховного Суда РФ породило дополнительные квалификационные проблемы для правоприменителя. Анализируя действующее законодательство, положения постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 9 декабря 2008 г. № 25 «О судебной практике по делам о преступлениях, связанных с нарушением правил дорожного движения и эксплуатации транспортных средств, а также с их неправомерным завладением без цели хищения», научные позиции и судебные решения по данным вопросам, автор приходит к следующим, как представляется, интересным для теории и практики выводам. Маломерные суда водного транспорта относятся к предмету угона судна воздушного или водного транспорта либо железнодорожного подвижного состава, а совершение преступления, предусмотренного ч. 4 ст. 211 УК РФ, и сопряженного с ним террористического акта требует квалификации по совокупности ч. 4 ст. 211 и ст. 205 УК РФ. Военные воздушные и водные суда (военные катера, подводные лодки и др.) также являются предметом преступления, предусмотренного ст. 211 УК РФ. Угон судна воздушного или водного транспорта либо железнодорожного подвижного состава, а равно захват такого судна или состава в целях угона, сопряженные с убийством, посягательством на жизнь сотрудника правоохранительного органа, лица, осуществляющего правосудие или предварительное расследование, государственного или общественного деятеля, квалифицируются по совокупности ст.ст. 211 и 105, 277, 295, 317 УК РФ. При угоне судна воздушного или водного транспорта либо железнодорожного подвижного состава, а равно захвате такого судна или состава в целях угона, совершенном с применением насилия, опасного для жизни или здоровья потерпевшего, либо с угрозой применения такого насилия, помимо п. «в» ч. 2 ст. 211 УК РФ, дополнительной квалификации по чч. 1, 2 ст. 111, ст.ст. 112, 115, 117, 119 УК РФ не требуется. Угон судна воздушного или водного транспорта либо железнодорожного подвижного состава нередко сопряжен с нарушением предусмотренных ст. 263 УК РФ правил безопасности движения и эксплуатации соответствующего транспорта: содеянное охватывается ст. 211 УК РФ, если нарушение указанных в ст. 263 УК РФ правил выразилось в самом угоне; если же нет – возможна квалификация по совокупности ст.ст. 211, 263 УК РФ.

Актуальность и новизна работы состоит в наиболее детальном определении предмета прокурорского надзора при рассмотрении судом материалов об изменении осужденным вида исправительного учреждения. Надзорная деятельность прокуратуры в сфере исполнения наказания в местах лишения свободы должна быть направлена на безусловное соблюдение прав и законных интересов лиц, отбывающих уголовное наказание. Вместе с тем в исправительных учреждениях по-прежнему имеются серьезные проблемы, негативно влияющие на выполнение задач и целей уголовного наказания. Причиной этого по-прежнему является поверхностный и непрофессиональный подход к изучению личности осужденных, являющихся субъектами правоотношений, наступающих при изменении их поведения (в положительную или отрицательную сторону) в местах лишения свободы. Прокурорский надзор в связи с этим рассматривается как одна из гарантий прав осужденных на улучшение их правового положения, что в полной мере реализует конституционный принцип уважения достоинства личности, гуманизма, справедливости и законности. Изучение материалов прокурорских проверок, судебной практики, анализ статистических материалов, диссертационных исследований, монографий и журналов, входящих в международные глобальные научные базы, позволили определить наиболее эффективные пути решения выявленных проблем. К ним следует отнести необходимость непосредственного, своевременного и поэтапного участия прокуроров в данном процессе, а также высокие требования к его профессиональным и личностным качествам. Выделение и анализ данных факторов позволили в качестве вывода детально определить предмет деятельности прокурора в заявленном исследовании – это активная и квалифицированная деятельность прокурора (прокурорский надзор) в сфере уголовно-исполнительного законодательства, направленный на выявление, пресечение (предупреждение) и устранение нарушений прав и законных интересов осужденных, отбывающих наказание в виде лишения свободы.

Актуальность освещаемой проблемы объясняется сущностью целеполагания любой деятельности, определяющей ее конечный результат и процедурное построение. От нее зависит направление действий государственных органов по реагированию на преступления, а также арсенал средств, предоставленных для этого правоприменителю. В УПК РФ отсутствует норма, прямо формулирующая цель и задачи уголовного судопроизводства. Законодателем применена такая нестандартная категория, как «назначение», пришедшая на смену привычным, просуществовавшим более 40 лет положениям о задачах уголовного судопроизводства, закрепленным в ранее действовавшем кодексе. Поскольку процессуальный закон не называет цели и задачи уголовного процесса, анализ целевых установок современного уголовного судопроизводства, сущности категорий «назначение», «цель», «задача», их соотношения и значения приобретает особую значимость. Автором проанализированы точки зрения процессуалистов дореволюционного и современного периодов. Сделан вывод о разграничении приведенных понятий. В отличие от взглядов большинства ученых, автор считает, что назначение и цель являются тождественными понятиями, поскольку ими определяется конечный результат процессуальной деятельности. Цель видится как конечный результат деятельности, а задача обусловливается целью и рассматривается в качестве итога ее отдельной стадии. Поэтому автор условно соотносит эти категории как общее (цель) и частное (задача). Задач может быть много, и они в определенных условиях подвергаются изменениям, а цель всегда одна. Цель любого уголовного процесса определяется необходимостью упорядочения спора сторон, возникшего по поводу совершенного преступления. Отсутствие четко сформулированных элементов целеполагания препятствует оценке эффективности деятельности по разрешению уголовно-правового конфликта. Отмечаются недостатки юридической конструкции телеологических норм действующего Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации. На основе сопоставления взглядов ученых-процессуалистов, анализа нормативно-правовых актов автор пришел к умозаключению, что результатом уголовного процесса должны являться защита прав и законных интересов лиц, организаций, общества и государства от преступных посягательств; защита личности от незаконного и необоснованного обвинения, осуждения, ограничения ее прав и свобод. Задачи, несмотря на их неопределенность с точки зрения правового регулирования, составляют устоявшуюся формулу: быстрое и полное раскрытие преступления, назначение виновному справедливого наказания, воспитание и профилактика. Автор полагает, что действующая конструкция норм о назначении уголовного процесса не отражает безусловную необходимость охраны интересов общества и государства, а также не определяет конкретные задачи как ориентир правоприменителя на их выполнение по каждому уголовному делу для достижения поставленной цели. Поэтому предлагается собственная юридическая конструкция нормы о задачах судопроизводства, дополняющая действующие положения.

В процессе уголовного судопроизводства определение процессуального статуса лица, участвующего в уголовном деле, является важнейшим этапом расследования. От того, кем будет признано лицо, зависит, какими правами и обязанностями оно будет обладать, как активно сможет участвовать в уголовном деле. В работе исследуются вопросы, связанные с определением процессуального статуса лица, склоненного к потреблению наркотических средств, делаются выводы о необходимости признания его потерпевшим в рамках расследования уголовных дел по ст. 230 УК РФ «Склонение к потреблению наркотических средств, психотропных веществ или их аналогов». Анализируются доводы в защиту положения о признании потерпевшими лиц, склоненных к потреблению наркотических средств, а также приводятся аргументы, разъясняющие, какой именно ущерб причиняется преступником лицам, как употребившим наркотики, так и отказавшимся от их потребления. Приводится существующая в настоящее время судебная практика об определении процессуального статуса лиц, склоненных к потреблению наркотиков.
В работе разъясняются причины, по которым следователи и прокуроры не желают привлекать лиц, склоненных к потреблению наркотических средств, к участию в уголовном судопроизводстве на стороне обвинения. На примере судебного акта, вступившего в законную силу, разъясняется, как статус потерпевшего в уголовном деле может повлиять на вынесенный приговор.
Для понимания вреда, возникающего в том числе и при разовом потреблении наркотических средств, рассматривается ситуация с каннабисом. Акцентируется внимание на отношении общества к наркотическим средствам, изготавливаемым из конопли, и на примере работ в области медицины описывается ущерб, причиняемый человеку при потреблении наркотических веществ на основе конопли. Одновременно разъясняется, почему наркотики наносят склоненному и физический, и моральный вред.
Формулируются выводы о необходимости участия склоненного лица в уголовном деле в статусе потерпевшего с момента вынесения следователем постановления о возбуждении уголовного дела.

Актуальность темы исследования обусловлена имеющимися проблемами реализации методических рекомендаций в практической деятельности по расследованию преступлений против собственности. В статье исследуются теоретическая основа построения частных методик расследования различных форм хищений (краж, грабежей, разбоев, вымогательства и мошенничества), в качестве которой традиционно выступает их криминалистическая характеристика. Разработанность методики расследования на основе криминалистической характеристики не способствует раскрытию содержания материальных элементов структуры совершаемых хищений в процессе его расследования. Это позволило автору сделать вывод о недостаточной полноте криминалистического представления данных преступлений. Доминирование уголовно-правовых и криминологических знаний о преступлении, содержащихся в их криминалистической характеристике, не является правильным подходом с позиции отражения реалий преступных деяний. В основе криминалистической характеристики рассматриваемых видов хищений, по мнению автора, должны находиться знания об общих элементах их материальной структуры. В дальнейшем сведения об элементах материальной структуры как результат описания их особенностей должны составить одну из основных частей криминалистической характеристики преступления. Знание элементов материальной структуры преступления в сочетании с их криминалистической характеристикой создают прочную криминалистическую основу для построения частных методик расследования хищений, совершаемых путем кражи, грабежа, разбоя, вымогательства или мошенничества. В числе общих элементов в структуре рассматриваемых преступлений автором выделены субъект совершения преступления, объект и предмет преступного посягательства. При описании этих элементов предлагается учитывать их отражательные особенности в условиях осуществления типичных способов совершения анализируемых преступлений. Необходимо также использовать информацию, содержащуюся в их криминалистических характеристиках. Автор сделал вывод, что наиболее рационально выглядят информационные модели преступных деяний, сочетающие в себе сведения об элементах их материальной структуры и данные криминалистических характеристик этих преступлений. В практической деятельности по расследованию преступлений знание общих элементов их материальной структуры позволяет выявить наличие (отсутствие) значимой информации по каждому его элементу. Соотнесение имеющейся информации об этих элементах с их описанием в криминалистической характеристике преступления позволяет выбрать направление расследования, выдвинуть соответствующие версии и определить набор тактических средств, необходимых для их проверки.

Анализируются положения проекта Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях, разработанного на основе одобренной в 2019 г. российским Правительством Концепции. Обращается внимание, что в Концепции впервые в отечественной практике содержится положение о том, что совершенствование института административной ответственности потребует проведения работы по трансформации его из преимущественно карательно-фискального инструмента в институт назначения наказания, подлежащего дифференцированному применению с учетом риск-ориентированного подхода. На основе анализа отдельных составов проекта нового КоАП сделан вывод, что карательно-фискальная направленность в нем сохраняется. Высказаны предложения о возможных путях ее преодоления. Административные наказания должны обеспечивать только общую и частную превенцию. Экономия административной репрессии должна стать элементом административной политики исполнительной власти. После вступления в законную силу нового КоАП РФ предложено ежегодно проводить мониторинг его применения, который позволит выявить составы, приносящие в бюджет наибольшие доходы. Обозначена проблема существования прибыльного бизнеса на административной ответственности. Негативно оцениваются попытки внедрения государственно-частного партнерства, связанного с оказанием полицейской помощи. Исходя из российских реалий можно предположить, что на практике это приведет к злоупотреблениям со стороны сотрудников полиции и, как следствие, к нарушению прав и свобод человека и гражданина. Только в перспективе российская полиция должна постепенно трансформироваться из сугубо силовой структуры, ориентированной на применение мер государственного принуждения, в структуру, во многом сервисную, предоставляющую гражданам специфические услуги, в частности оказывающую им в необходимых случаях полицейскую помощь. Поддерживается идея признать за административным правонарушителем «права на ошибку» и «права на прощение». Реализовать ее предлагается через расширение возможностей применения предупреждения в качестве альтернативы такому наказанию, как административный штраф, а также путем расширения перечня возможных оснований освобождения от административной ответственности. Сделан вывод о том, что принятие нового КоАП РФ не выглядит очевидным.

На современном этапе развития генно-инженерной деятельности в Российской Федерации актуальным является вопрос о целесообразности распределения полномочий между федеральными органами исполнительной власти и органами исполнительной власти субъектов. В связи с этим рассматривается опыт Германии по закреплению соответствующих полномочий в сфере генной инженерии за органами исполнительной власти, в частности, исследуются полномочия федеральных органов исполнительной власти Германии по высвобождению и размещению генетически модифицированных организмов, осуществлению наблюдения за воздействием искусственных микроорганизмов на здоровье человека и окружающую среду, а также административные функции по ведению информационных реестров сведений о модифицированных организмах. Проведен анализ полномочий Федерального министерства продовольствия и сельского хозяйства Германии (нем. Bundesministerium für Ernährung und Landwirtschaft – BMEL), Федерального ведомства по защите прав потребителей и безопасности пищевых продуктов Германии (нем. Bundesamt für Verbraucherschutz und Lebensmittelsicherheit – BVL) и иных органов. Кроме того, исследованы полномочия органов федеральных земель ФРГ в сфере осуществления генно-инженерных работ, связанные с использованием и производством искусственных микроорганизмов и ГМ-продукции. В качестве примера рассмотрена компетенция уполномоченного органа федеральной земли Гессен – Департамента Правительства Гессена по генной инженерии. Анализ полномочий органов исполнительной власти Германии в области генной инженерии позволил сформулировать выводы и рекомендации по упорядочению полномочий органов исполнительной власти и организаций в России. В результате сделаны предложения по совершенствованию государственного управления в области генно-инженерной деятельности в России, в том числе о необходимости возложения на отдельный орган власти полномочий по комплексному регулированию в сфере генно-инженерной деятельности, а также о нецелесообразности предоставления в настоящее время органам исполнительной власти субъектов Российской Федерации полномочий по осуществлению государственного управления в рассматриваемой сфере.