В статье рассматриваются актуальные проблемы защиты гражданских прав и реализации защитной функции гражданского права в цифровых отношениях. Добросовестное осуществление цифровых прав является главным требованием. При установлении, осуществлении и защите гражданских прав и исполнении гражданских обязанностей участники гражданских правоотношений должны действовать добросовестно. Согласно этому принципу вы не можете воспользоваться своим недобросовестным поведением. Действующий Гражданский кодекс провозглашает презумпцию добросовестности участников гражданских правоотношений и разумности их действий. В отличие от добросовестности, разумность предполагает разумность (рациональность), логичность и целесообразность поведения. Обоснованность носит оценочный характер и устанавливается судом с учетом фактических обстоятельств. Цель цифрового права состоит в том, чтобы возможности, которые его составляют, должны использоваться для удовлетворения экономических интересов обладателя такого права, а не для других целей. Ненасильственная реализация цифровых прав подразумевает отсутствие цели причинения вреда (убытков). В случае нарушения этих требований, ограничений осуществления цифровых прав произойдет злоупотребление цифровыми правами, следствием которого выступает отказ в защите права (полный или частичный). Способы защиты цифровых прав можно разделить на две группы – общие и специальные. Общими методами, предусмотренными ст. 12 Гражданского кодекса Российской Федерации, являются признание цифрового права, восстановление ситуации, существовавшей до нарушения цифрового права, пресечение действий, нарушающих цифровое право или создающих угрозу его нарушения, признание сделок недействительными и применение последствий их недействительности (реституция), самозащита цифровых прав и др. В статье предлагается дополнить закон специальной компенсацией за нарушение цифровых прав по аналогии с санкцией за нарушение исключительных прав, предусмотренной частью четвертой Гражданского кодекса Российской Федерации. Анализируемая санкция должна быть применена в размере от ста тысяч до ста миллионов рублей. Столь значительный объем санкций, предлагаемый в законе, обусловлен особой ценностью цифровых активов в современном мире.

Противодействие допингу в современном спорте играет важную роль. Чтобы эффективно применять различные виды юридической ответственности, необходимо определить, что из себя представляют запрещенные в спорте субстанции и методы. С момента появления полноценных антидопинговых правил (1967 г.) список таких субстанций и методов, а также система допинг-контроля динамично меняются. Значительное развитие система антидопинга получила после образования Всемирного антидопингового агентства (1999 г.). Для целей привлечения к уголовной ответственности существует свой список, изначально несколько сокращенный, впоследствии существенно дополненный. Решение законодателя о создании специального списка вызывает вопросы. Поэтому автор рассматривает различные подходы к таким субстанциям и методам и определяет их место в составе преступления. В первой части работы анализируются запрещенные субстанции и методы, дается их характеристика. Во второй части автор исследует необходимость принятия специального списка запрещенных субстанций или методов для целей привлечения к уголовной ответственности за нарушение антидопинговых правил. Кроме того, он разграничивает наркотические, психотропные, сильнодействующие вещества, с одной стороны, и запрещенные субстанции, с другой. Автор приходит к выводу, что наличие специального списка для целей реализации ст.ст. 230¹ и 230² УК РФ нецелесообразно в силу специфики самих деяний, так как это ограничивает возможность привлечении к ответственности за использование аналогов субстанций. В третьей части работы автор исследует понимание запрещенных субстанций или методов как предмета совершения преступления. Делается вывод о том, что рассматривать запрещенные субстанции или методы как предмет преступлений, предусмотренных ст.ст. 230¹ и 230² УК РФ, нельзя, так как на них преступление непосредственно не направлено. Соответственно в четвертой части работы обосновывается, что такие субстанции и методы составляют средства совершения преступления. В итоге автор приходит к выводу о необходимости изменения законодательной регламентации уголовной ответственности за нарушение антидопинговых правил.

Автор рассматривает некоторые дискуссионные вопросы установления места совершения мошенничества, осуществленного с использованием информационных технологий. В результате проведенного исследования делается вывод, что современное развитие уголовно-процессуального законодательства не позволяет в должной степени разрешить практические проблемы и коллизии, которые выражаются в неурегулировании вопросов определения места совершения мошенничества, предметом которого являются безналичные денежные средства, когда оно было осуществлено посредством нескольких банковских и небанковских переводов безналичных денежных средств в пользу преступника, и предлагается решение проблемы посредством указания в постановлении Пленума Верховного Суда от 30 ноября 2017 г. № 48 «О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате», что местом совершения мошенничества, предметом которого выступают безналичные денежные средства, является местоположение (фактический адрес) финансовой организации (филиала, подразделения, представительства финансовой организации), в которой у потерпевшего был открыт счет и с которого была осуществлена последняя или наибольшая транзакция в преступных интересах субъекта преступления. Данные изменения, по мнению автора, позволят разрешить практические проблемы, возникающие при определении места предварительного расследования мошенничества, совершенного с использованием информационных технологий. Проводится анализ системы мест, которые можно считать местом совершения подобных мошенничеств, в криминалистическом смысле. Автор приходит к выводу, что среди таких мест можно выделить местонахождение преступника, местонахождение потерпевшего, а также местонахождение денежных средств потерпевшего, которые были обращены преступником в свою пользу. Результатом осуществленного анализа проблемы установления последнего места совершения мошенничества, осуществленного с использованием информационных технологий, является констатация отсутствия однозначных ответов, в связи с чем автор выражает надежду на получение не только конструктивных предложений, но и любых мнений, которые позволили бы приблизиться к ее разрешению.

В статье рассматривается комплексирование как значимая тенденция в генезисе института специальных знаний в уголовном процессе с участием несовершеннолетних. Изучаемое явление определено как совмещение одним лицом двух или более процессуальных функций и/или специальных знаний для обеспечения многосторонней оценки важных для уголовного дела обстоятельств и индивидуальных особенностей несовершеннолетнего. Выделены и представлены четыре исторических этапа формирования отечественного института специальных знаний в уголовном судопроизводстве с участием несовершеннолетних. Сделан вывод, что указанный институт прошел путь развития от ситуативного привлечения немногочисленных сведущих лиц через применение специальных знаний самими правоприменителями с факультативным привлечением сведущих лиц до сформировавшейся практики производства комплексных экспертиз (в которых комиссионность – не обязательное свойство) и активного привлечения разных сведущих лиц, в частности, педагога и психолога. Рассмотрены актуальные ситуации, в которых несовершеннолетие участников уголовного процесса наряду с их индивидуальными особенностями (психофизиологическими, культурными, религиозными, языковыми и другими) влечет необходимость комплексирования процессуальных функций и/или специальных знаний. Представлены результаты эмпирического исследования, проведенного автором статьи под руководством кандидата юридических наук, доцента Е. В. Елагиной (анкетирование 161 следователя и 116 прокуроров по вопросам привлечения сведущих лиц в досудебном производстве по уголовным делам с участием несовершеннолетних); показано, что в большинстве случаев респонденты отмечают ведущую роль психолога при производстве следственных действий с детьми и подростками. Отмечено, что функции, традиционно реализуемые педагогом, не отвечают целям его привлечения к уголовному процессу, в связи с чем необходимо исключить возможность такого привлечения. Сделан общий вывод, что при комплексировании первое место должно отводиться специальным психологическим знаниям, поскольку именно психологи компетентны в оценке ряда значимых для уголовного судопроизводства явлений (например, эмоциональных и поведенческих реакций несовершеннолетних лиц). Автором предложен способ оптимального комплексирования процессуальных функций и/или специальных знаний в уголовном процессе с участием несовершеннолетних – применение специальных знаний правоприменителем или совмещение одним сведущим лицом двух и более функций. Показано, что предложенный способ позволит сократить количество контактирующих с несовершеннолетним лиц и снизить психологическую нагрузку на него.

Статья посвящена всестороннему исследованию следственного эксперимента как одного из видов процессуальных действий, производимых в рамках уголовного судопро­изводства. Во введении рассмотрен генезис теоретических основ следственного эксперимента, обозначена актуальность темы статьи в современной обстановке. Выявлены проблемы, связан­ные с пониманием следственного метода исследования, который лежит в основе следственного эксперимента как следственного действия, отмечена спорность отдельных суждений, высказы­ваемых в криминалистической литературе. Автором опровергается попытка определить сущ­ность следственного эксперимента через понятия «воспроизведение». В связи с этим подвергнут критике законодательный подход к определению следственного эксперимента, который не дает возможности отграничить его от иных следственных действий, связанных с воспроизведением действий, событий, реконструкцией обстановки и тому подобное. Особенно важным представ­ляется отграничение следственного эксперимента от проверки показаний на месте. Обоснована необходимость формулирования определения понятия следственного эксперимента через по­нятие «опыт». Кроме того, рассмотрены вопросы классификации следственных экспериментов, в основу которой положено их целевое назначение. Обосновано теоретическое и практическое значение предлагаемой классификации. Описаны особенности тактики производства следствен­ного эксперимента в зависимости от отнесения такового к той или иной группе. В частности, отражены особенности использования «реквизита», необходимого в процессе опытов, определе­ния состава участников следственного действия, воссоздания условий реального события. Кроме того, затронуты вопросы использования результатов следственного эксперимента в доказывании по уголовным делам, в связи с чем подняты вопросы об особенностях оценки результатов рас­сматриваемого следственного действия. Таким образом, в рамках статьи исследована гносеоло­гическая сущность следственного эксперимента, сформулировано определение понятия данного следственного действия, представлены виды следственных экспериментов и раскрыто их со­держание. Обоснованы основные тактические рекомендации по производству отдельных видов следственных экспериментов.

Статья посвящена исследованию проблем соотношения конституционно-правового и административно-правового регулирования государственного управления в сфере охраны здо­ровья населения в системе социального управления. Цель статьи – выявить соотношение пред­мета регулирования конституционного и административного права в сфере государственного управления в части охраны здоровья в системе социального управления, обозначить его отличи­тельные черты. Поставленная цель была достигнута при помощи общенаучных методов (анализ, синтез, диалектический, историко-правовой метод) и формально-юридического метода. Государственное управление осуществляется постоянно, вне зависимости от наличия или отсутствия у конкретного государства конституции, иных конституционных актов и даже при отсутствии конституционных идей, как это было в России вплоть до XIX в. Концепция административно-правового регулирования публичного управления в сфере охраны здоровья населения в совре­менных условиях базируется на конституционных нормах о праве граждан на охрану здоровья и медицинскую помощь (ст. 41 Конституции РФ), а также на нормах об организации публичной власти в Российской Федерации. Анализируя юридическую литературу, действующее законодательство, автор пришел к выводу, что для анализа соотношения концепций конституционно-пра­вового и административно-правового регулирования в сфере охраны здоровья непреходящее зна­чение имеют положения ст.ст. 71 и 72 Конституции РФ. В частности, закрепляя за федеральным центром организацию публичной власти, Конституция РФ тем самым предопределяет принципы организации системы государственного управления в сфере охраны здоровья. Кроме того, ст. 71 Конституции РФ оставляет в ведении федеральных органов установление единых правовых ос­нов системы здравоохранения, что трансформируется в законодательном и подзаконном регули­ровании, в том числе вопросов управления системой здравоохранения. Административному пра­ву в силу широких возможностей оперативного подзаконного регулирования свойственен учет в отраслевых нормах новейших достижений естественных и гуманитарных наук порой быстрее, чем это делает законодатель.

Настоящей публикацией освещается опыт работы научно-методического совета при прокуратуре Омской области, среди основных задач которого остаются выработка и обсуждение совместно с представителями правовой науки обоснованных рекомендаций по совершенствованию прокурорского надзора, законодательства и правоприменительной практики, консультативных заключений правового характера по вопросам, возникающим в практике прокурорского надзора. В связи с этим в статье обсуждаются отдельные актуальные проблемы правоприменительной практики, поднятые на одном из последних заседаний научно-методического совета при прокуратуре Омской области. Так, на основе системного анализа погрешностей реализации института судебного штрафа предлагается обеспечить прокурорам осуществление системного надзора за соблюдением требований закона при его применении, для чего необходимо более тщательное изучение уголовных дел, а также надлежащая инициатива по установлению обстоятельств, связанных с применением судебного штрафа, и своевременному оспариванию необоснованных судебных решений. Кроме того, практика правоприменения высвечивает принципиальную проблему единого толкования оснований прекращения уголовного дела (уголовного преследования) в отношении лица, совершившего запрещенное уголовным законом деяние в состоянии невменяемости. По результатам исследования правовых ситуаций и различных подходов к их разрешению в статье аргументируется необходимость принятия решения по изученным уголовным делам по основаниям, предусмотренным п. 4 ч. 1 ст. 24 УПК РФ (в связи со смертью подозреваемого или обвиняемого). В иных подобных ситуациях, связанных с уголовным преследованием данных лиц, решение необходимо принимать с учетом конкретных обстоятельств уголовного дела.